Послушай, все было! Я ведь тебя схоронил.
Оплакал трекратно, плита, и ограда...
Цветами осыпал и двери так плотно закрыл,
Хоть исподволь ждал, что ты выйдешь обратно.
Пусть... все я придумал, все прожил, заранее знал,
Какой срок отпущен. Тебе не поведал ни слова.
Но я — человек! Я не Бог, что тебя создавал.
Так почему же с портретов ты смотришь с укором?!
В миг страшный, в миг жуткий, я знаю — ты снова придешь.
Не сдержит тебя ни гранит, ни цепная охрана.
Руками так нежно меня обовьешь,
Споешь: смерти нет, я всегда буду рядом.
Но только над морем алеет полоска зари,
Дрожишь ты и, клятву свою нарушая,
К ногам моим падаешь, бледная, неживая.
И птица, что билась так громко в груди
Поет на прощание и... замолкает.
Цветов ты не любишь и, их придавая огню,
Прости меня милая — снова тебя хороню.